Пой. История Тома Фрая [litres] - Габриэль Коста

слов, не считая оскорблений, за все знакомство в школе, вдруг выдал речь на пять минут с извинениями. Он кинулся под нож, не раздумывая, и тогда… тогда в школе пытался со мной поговорить. Неужели про Дилана? А вдруг он уже в тот день распознал его подлую сущность? А я… А я просто отшил его, и он бросил попытки вмешаться, уступил. Настал день, когда Алан с моими чокнутыми друзьями захватили Интернет ради меня. Вот и скажите, разве Дилан в состоянии испортить этот день своим наглым билетом? Ну я и дурак, какой же я дурак. Алан заслуживает второго шанса. Определенно. Но Ричарду, а я чую, это его идея, я настучу по голове.

Как же я их всех люблю».

Том усмехнулся и вздрогнул, когда началась музыка. Мурашки побежали по коже.

«Кто вообще этот Дилан Мун? Никто. А вот они – мое все».

Том сначала не поверил, что Алан собирается петь. Он никогда не участвовал в творческой деятельности, однако удивил настолько, что Том открыл рот и откинулся на спинку дивана в абсолютном неверии. Красивый, по-настоящему чарующий баритон гипнотизировал и притягивал внимание. Конечно, в вокале не обошлось без огрехов, но, в отличие от Дилана, Алан имел минимальный опыт и действовал скорее по наитию. Том не смог долго концентрироваться на исполнении, ведь главным стало то, о чем пел Алан. Конечно же, это был кавер на другую песню, за столь короткий срок и без ресурсов создать нечто свое почти невозможно. И все же Алан пел, Джеймс играл, а Том улыбался, не переставая охать и вздыхать. Куплет состоял из набора фраз, непонятных для обычного американца. Словно список покупок или ежедневных дел. Алан пел о том, как забыл ключи, что нужно починить микроволновку, протереть пыль, помыть голову, что любит молоко больше сыра, как его бесит очередной говор Ричарда и бездонный желудок Джека, про несчастную сковородку, покупку собаки и про опоздание на встречу. В общем, куплеты содержали все то, о чем Том жаловался, фразы, которых ему так не хватало, но стоило Алану подобраться к припеву, сердце окончательно сошло с ума, Джеймс вышел на второй голос. Партия все же была непростая, но перед самой кульминаций Алан замедлился и прошептал:

– Мы тут из-за тебя и ради тебя, потому что…

Тот солнечный день изменил наши судьбы,

Мы стали связаны раз и навсегда.

И мир не станет прежним,

Он не станет целым без каждого из нас.

А потом он продолжил петь, рифмуя строчки из новых повседневных фраз, заставляя Тома краснеть, бледнеть, охать, ахать и улыбаться. Его сумасшедшие друзья взорвали Интернет, Алан пел, нашли какого-то знаменитого музыканта, и все это случилось в одном городе – Нью-Йорке. Сможет ли Том теперь покинуть его? Да ни в жизни! В его маленьком, забытом богом городке с безликим, практически несуществующим названием, таких чудес не бывает. Там хорошие женщины носят ярлыки порока, талантливые сидят в золотой клетке, а мечтатели ютятся в подвале, есть и те, кому страшно, кто не в состоянии без дискографии всей поп-музыки заказать мороженое. Обратно Том не вернется, даже насильно. Дилану не удастся своим высокомерием и ненавистью заставить Тома заползти обратно в раковину. Никогда. Том дослушал еще одну песню…

Песню, написанную для него.

Шоу закончилось бурными овациями, призывами смотреть видео в соцсетях и послушать другие песни Джеймса. Уже стоя около двери одетый, словно выходя из сказки в реальную жизнь, Том обернулся и окинул взглядом квартиру. Том понял, что, пока он сидит здесь, Дилан будет побеждать. Возможно, сейчас слова мамы раскрылись перед ним в другом свете. Ему пришло сообщение от Ричарда с адресом, и он хмыкнул.

Он застыл, пронзенный неожиданной мыслью, но спустя секунду сломя голову побежал к мусорному ведру и вытащил билет.

– Ты думал, что оставил после себя лишь пепел? – Он пел и не понимал, как жил без этого десять дней. Том закрыл глаза, не глядя положил билет в задний карман. – Глупец. Из пепла возрождаются фениксы[131].

«Я стану звездой Бродвея.

Обязательно».

Том выбежал наконец-то из квартиры с одной лишь мыслью. Элизабет Рай – великая женщина. Она стала свидетелем, как они с Диланом познакомились и как вновь стали чужими людьми.

У музыки тоже есть две стороны медали.

B

«Кто сомневался, что Ричард предложит встретиться на Таймс-сквер? Никто. Банальнее места для разговора после такого поступка придумать невозможно, но более подходящее вряд ли существует. Все замедлилось: мои ноги, мысли, люди вокруг, вагоны метро. Я словно попал в фантастический боевик, где мир начал засыпать, и растолкать людей от дремы уже нет шансов. А мне так хочется побыстрее добраться до изученной туристами площади! Миллионы улыбок засверкали и сотни тысяч фотографий застыли в этом месте.

Не считая ступеньки, я спешу к ним, к мои друзьям, толкая прохожих, широко улыбаясь. Я до сих пор думаю, что выступление Алана по телевизору – сон. Вся Америка лицезрела, как этот парень, наплевав на смущение, поет. Наш город, без сомнений, стоит на ушах от его невероятного поступка. Несмотря на наше непростое прошлое, мама бы прониклась искренностью Алана и поверила ему. Она имела необъяснимое чутье на хороших людей. Мама бы уберегла меня от Дилана… И она предупреждала! Говорила, чтобы я не путал Луну и Солнце… В любом случае я добрался до нужной станции, и время выходить, однако единственная застрявшая в голове мысль – бежать. Не петь, а именно бежать сломя голову и найти в многотысячной толпе свой островок спокойствия».

Том не собирался противиться своим желаниям и, бессовестно сбивая людей, бросился к выходу из метро. Какое странное стечение обстоятельств: он еще ни разу не посещал площадь, и назревающему восторгу пришлось взять тайм-аут перед ошеломляющей красотой Нью-Йорка. Вот именно об этом и мечтал Том: энергия, жизнь, движение. Прохожие спешили по своим делам, огибали друг друга, проклинали и заглядывались, кто-то умудрился начать драку, кто-то бесцеремонно целовался. И все чувства от мала до велика подсвечивались рекламными вывесками товаров, выставок, спектаклей и музыки. Попав на Таймс-сквер, Том словно оказался в другой Вселенной, обилие красок и света делало каждую секунду особенной. Мир вокруг стремительно менялся, энергия и дух города наполняли грудную клетку Тома вдохновением и чувством свободы. У него не хватало сил сдерживать этот тайфун в груди. Вот так просто, вечером, в мегаполисе, лишенном